«Из Казанского банка изъято 80 тысяч пудов ценностей. На пароходы доставляли трамваями!»
Лежит ли до сих пор недалеко от столицы Татарстана клад в 400 пудов из золотого запаса Российской империи?
В ноябре 1918 года в Омске в распоряжении верховного правителя России Колчака оказался золотой запас страны, вывезенный из Казани. Часть его, около 6,5 тонны, до адмирала не добралась и «застряла» где-то в 60 км от нашего города. Сокровища не найдены до сих пор.
В августе 1918 года Казань на месяц была взята войсками Каппеля (Владимир Оскарович Каппель (1883–1920) — русский военачальник, участник Первой мировой и Гражданской войн, один из руководителей Белого движения на Востоке России) и Чехословацкого корпуса, выступившего против советской власти. Их главным трофеем стала львиная часть золотого запаса страны, хранившаяся в то время в Казани. Сам Каппель, судя по документам и их тону, не ожидал такого успеха и в телеграмме командующему фронтом написал в восторге: «Трофеи не поддаются подсчету, захвачен золотой запас России, 650 миллионов. Потери моего отряда — 25 человек, войска вели себя прекрасно»
В предреволюционные годы золотой запас России был самым крупным в мире и выражался суммой в 1 миллиард 695 миллионов золотых рублей. По золотому стандарту 774 килограмма золота высшей пробы стоили до начала Первой мировой войны 1 миллион российских рублей. В разных источниках «казанский процент» от общего золотого запаса империи называется разный — от 50 до 70. А вот объем самих казанских сокровищ упоминается примерно одинаковый. За четыре военных года, с 1914 по 1918-й, со всех концов страны — из Петербурга-Петрограда, Воронежа, Тамбова, Самары, Курска, Могилева и Пензы — сюда привезли более 9 тысяч ящиков с золотом и другими ценностями на сумму более 1 миллиарда золотых рублей по ценам 100-летней давности. Что касается веса, то, видимо, сегодня с точностью до килограмма никто не сможет установить его «казанские» размеры. Но в нескольких независимых друг от друга первоисточниках упоминается одна и та же цифра — 80 тысяч пудов.
К 1914 году в Казани, в самом ее центре, на улице Большой Проломной (сегодня улица Баумана) по последнему слову техники того времени построили банковское здание с просторными подземными хранилищами. Шла Первая мировая война, и император Николай II приказал перевести золото из государственной казны поглубже в тыл. В начале 1918 года большевистское правительство сочло более надежным в военное время переправить в подвалы Казанского банка и часть золотого запаса, хранившегося в Москве, и отправило его эшелонами, которые пришли к месту назначения 23 и 29 мая, 1 и 18 июня 1918 года. Но красные никак не ожидали, что Каппель так стремительно возьмет Казань…
Но большевики успели укрыть от наступающих только 200 ящиков из 9 тысяч. Накануне сдачи города управляющий Казанским отделением Народного банка (впоследствии — Госбанка) Петр Марьин получил телеграмму за подписью Ленина, который интересовался, нельзя ли «заделать кирпичом и цементом подвальные помещения, в коих хранились ценности, или закопать их во дворе банка, сравняв с землей». Петр Марьин, непосредственный свидетель тех событий, поведал о них через 10 лет, в 1928 году, когда жил уже в Ленинграде. Он пишет о том, как дело было при большевиках: «Начало вывоза золота решено было начать с наступлением темноты, чтобы не вызвать лишних разговоров и паники среди жителей Казани. Когда собрались открыть кладовые, послышались пушечные выстрелы со стороны Волги. Двое из комиссаров отправились сейчас же в ставку командующего, где узнали, что на пристани сделано нападение чехами, но последние отогнаны и, преследуемые красными, уходят вниз по Волге (выстрелы в это время действительно становилось глуше). Пароходы красных снялись и ушли вверх по реке. Имели ли они на это распоряжение командующего — не знаю. Наши комиссары кинулись опять к командующему — с тем, чтобы получить другие транспортные средства. И, несмотря на обещания, на вокзале поездов не оказалось — не было даже паровоза. Грузовых автомобилей удалось достать только четыре. На эти автомобили мы погрузили 200 ящиков золота в монетах на сумму 12 миллионов рублей, которые были отправлены в сопровождении симбирского комиссара финансов С. И. Измаилова и двух служащих банка шоссейной дорогой на восток по направлению к Арску. Из Арска Измайлов телефонировал о благополучном прибытии туда. <…> Было около 4–5 часов утра. Комиссары все уехали, воинская охрана почти вся разбежалась. На постах оставалась лишь банковская охрана…»
«БЕЛЫЕ ОКАЗАЛИСЬ РАСТОРОПНЕЕ КРАСНЫХ»
Белые оказались порасторопнее красных и начали «золотую эвакуацию» почти сразу. Вот что по этому поводу пишет тот же Марьин: «Приблизительно на третий день после занятия Казани в банк был прислан специальный воинский отряд, которому было поручено производить погрузку ценностей. В качестве физической силы были взяты грузчики, большой части татары с пристаней, и младшие служащие банка (сторожа, счетчики, охранники). <…> Для облегчения выгрузки чехами была проломлена стена кладовой, смежная с нижним залом банка и имевшая выход в верхнюю кладовую».
За более чем 20 дней из Казанского банка чехословаками и войсками Каппеля было изъято золота и других ценностей до 80 тысяч пудов. Их перевозили по Волге пятью пароходами: «Посланник», «Марс», «Латник», «Александр Невский» и «Фельдмаршал Суворов». Речной порт тогда находился в районе Адмиралтейской слободы. Так что золото на пароходы доставляли… трамваями! Их было задействовано до 30 единиц.
Вот что писала газета «Новое Казанское слово» на следующий день после взятия города, то есть 8 августа 1918 года: «Большевики стремились завладеть золотым запасом и его из города вывезти. Днем 6 августа ряд вагоновожатых и проводников трамвая получили предписания под угрозой расстрела явиться на ночную работу. На устье, прямо на пристань были проложены рельсы. Хотя трамвайные служащие и вышли на работу, но вывозить золотой запас из банка их, по слухам, не принудили. Как говорят, они перевозили оружие, людей и, кстати, интендантское сукно. Последнего, по сообщениям авторитетных источников, большевики вывезли весьма большое количество».
Читаем дальше в показаниях Марьина о том, как организовали подобные работы уже каппелевцы: «По пути до вагонов трамвая были расставлены служащие, в обязанность коих входило следить за грузчиками и вести счет ящиков. Сопровождающие вагоны снабжались соответствующей путевкой, с указанием их количества. Когда заканчивалась погрузка парохода, старшему из командируемых вручалась сопроводительная бумага. Сопроводительные бумаги адресовались на имя Самарской конторы госбанка. Кроме того, при каждой отправке составлялись акты.
В это время Казань уже стала обстреливаться с того берега Волги красными, а днем шла бомбардировка с аэропланов. Поэтому вагоны трамвая подавались с вечера и шли, нагруженные золотом, с потушенными огнями. Особенно опасным было большое открытое место между окраиной города и пристанями, которые усиленно обстреливались по ночам. Пароходы и пристани были без огней, так как временами также подвергались обстрелу. Иногда пароходы снимались с пристаней и временно отходили, погрузка прерывалась. Были случаи возврата трамвайных вагонов. При этих обстоятельствах у служащих, которые должны были сопровождать ценности и сдавать их приемщикам на пароходах, явно не было желания сопровождать эти ценности в трамвайных вагонах. Но в то время рассуждать, а тем более не повиноваться, было нельзя. Случалось, что некоторые пытались не являться на службу, но таких разыскивали в городе и приводили силой.
Эвакуацией ценностей из Казани в Самару руководил начальник особого эсеровского отряда, солдаты коего сопровождали трамвайные вагоны до пристаней. Подачей барж и пароходов распоряжался командующий речной флотилией Ковалевский. Вот одна из его телеграмм:
«Срочно. Управляющему Государственным банком из штаба водного района № 36 от 18 августа 1918 года.
Погрузку на «Суворов» будем продолжать беспрерывно до двадцати тысяч пудов. Крайне необходимо ускорить перевозку, увеличив, если требуется, число трамваев. Артель нового состава к 23:00 будет прислана к Самолетской пристани. После окончания погрузки на «Суворов» будет продолжаться погрузка на баркас, поставленный у той же пристани.
Начальник Казанского водного района капитан 1 ранга Ковалевский».
Всего каппелевцами было вывезено 8399 ящиков золота в слитках и пластинах, 2468 мешков и 18 сумок с золотыми монетами царской чеканки, золотые монеты 14 иностранных государств, преимущественно немецкие золотые дойч-марки, и огромное количество денежных купюр, ценных бумаг и долговых обязательств царского правительства, которые затем, в 1920 году, большевики сожгли в Иркутске, в местных банях. «Фельдмаршал Суворов», последний пароход с золотым запасом, покинул Казань 28 августа 1918 года и взял курс на Самару».
«ДЛЯ ДОСТАВКИ КАЗАНСКИХ СОКРОВИЩ ПОНАДОБИЛОСЬ ПЯТЬ ЭШЕЛОНОВ»
После Самары золото сначала попало в Уфу, затем — в Челябинск и, наконец, в Омск, к верховному правителю России Колчаку и составило финансовую базу Белого движения. И с этой поры оно стало называться в истории не «казанским», а «золотом Колчака».
Адмирал Колчак, будучи настоящим русским офицером, понимал ценность и значение для страны богатства, которое попало в его руки. Он сформировал специальный железнодорожный состав из 40 бронированных вагонов для сокровищ и 12 вагонов для охраны, который не отпускал от себя ни на шаг. До последнего он противился тому, чтобы начать тратить эту казну, хотел в случае победы передать ее в целости и сохранности в руки нового законного правительства (разумеется, не большевистского). Но победа становилась все более эфемерной, война требовала расходов, и немалых, так что «кубышку» пришлось-таки распечатать. В марте 1919 года во Владивосток отправился первый из четырех «золотых эшелонов». Пятый, последний, захватил в сентябре атаман Семенов, когда ему стало ясно, что Колчак победы не одержит. Часть «своего» золота атаман затем потратил на нужды своего войска, а еще позже через японский банк остальные средства оказались у представителей барона Врангеля. Во Владивостоке же часть колчаковского золота ушла на оплату союзникам за предоставленную ими помощь через иностранные банки.
Журнал «Архивы ХХ века» сообщает по этому поводу: «Иностранные банки Владивостока дрались между собой за право купить российское золото. Так что продавалось оно отнюдь не по бросовым ценам. Вырученные средства перечислялись на счета частных компаний, отправлявших во Владивосток корабли с оружием, обмундированием, амуницией. Разумеется, все проходило по финансовым счетам. Учитывалась каждая монета, каждый слиток, и большевики, захватившие верховного правителя вместе с „золотым эшелоном“ и отчетной документацией, имели точное представление, сколько денег, куда, кому и за что было заплачено, и сколько золота осталось на заграничных счетах представителей Колчака».
ДЕЛО С ИНТРИГУЮЩИМ НАЗВАНИЕМ «ЗОЛОТОЕ РУНО»
Вернемся в Казань 1918 года. К середине августа стало понятно, что белым не удержать город: Красная армия стремительно набирала силу, поэтому каппелевцы форсируют отправку «золотых пароходов». Но уже в конце августа в районе села Богородское (Камское Устье) дислоцируется малый миноносец из Петрограда «Межин», и дальнейшая транспортировка грузов по Волге становится невозможной. Поэтому белое командование принимает решение отправить остатки богатства гужевым транспортом.
На подводы погрузили 400 пудов (6400 килограммов) золота и платины. Отъехав от банка на Большой Проломной, караван взял курс на северо-восток и, проехав по Сибирскому тракту чуть более 60 километров, свернул с магистрали в лес примерно километра на три. Возможно, у белых офицеров — командиров конвоя, сопровождавшего груз, — возникла идея присвоить драгметалл. Возможно, они рассудили, что дальше продвигаться небезопасно. Но, так или иначе, в подходящем овраге они сложили ящики и тщательно замаскировали их направленным взрывом. Вся операция заняла 10 часов. Когда конвой другой дорогой выбрался на Сибирский тракт, его заметил авангард Красной армии. Попытка уйти не удалась: вся конвойная команда полегла. Оставив на обочине трупы противника, красный отряд помчался дальше на Казань, совершенно не заинтересовавшись, что делали недавние покойники на пустынной дороге. Золотой клад мог исчезнуть бесследно, но как часто бывает в подобных историях, остался-таки единственный свидетель — поляк Константин Ветеско, которого местные жители нашли и выходили после тяжелейшего ранения.
«БРАТ УСПЕЛ УСЛЫШАТЬ ОТ УМИРАЮЩЕГО ТАЙНУ КЛАДА»
Выздоровев, Ветеско не поехал домой в Польшу, а остался на год в деревне под Казанью: громадные сокровища притягивали сильнее родины. Нередко он наведывался на место их захоронения и кое-что оттуда «изымал». Но вот беда: заболел тифом. В предчувствии скорой кончины он вызвал из Польши своего брата Вячеслава Ветеско. Тот успел застать Константина живым, услышать от умирающего тайну клада и даже получить от него план местности с «крестиком», а также несомненное доказательство — мешочки с золотыми червонцами. Вернувшись в Польшу, Вячеслав купил на них целое имение в местечке Короново, там обжился, обзавелся семьей.
Он еще раз приезжал в Высокогорский район за золотом, и так же удачно. Разумеется, он понимал, что восстановление в России прежних порядков невозможно, равно как кладоискательство в одиночку. И тогда он и его знакомые — польские адвокаты Тадеуш Томицкий и Владислав Браницкий — вышли на французский банк «Люберзак и К». Горстка золотых монет царской чеканки, карта казанских пригородов и тщательные подсчеты сделали свое дело: пусть не сразу, а через несколько лет переговоров и уговоров, но французский банк решился на заманчивое, хоть и рискованное предприятие — легально найти клад и получить за него приемлемый процент (20 процентов) от советских властей. И 16 сентября 1929 года Госбанк СССР заключил с коллегами из Франции взаимовыгодный договор.
«СТРАННЫЙ ИНОСТРАННЫЙ ЛЕГИОН В КАЗАНИ»
В октябре 1929 года в Казань прибыли четверо иностранцев-кладоискателей: поляки Томицкий и Браницкий, а со стороны банка «Люберзак и К» — француз Морис Вильям Виктор Барсей (или Берсей) и специалист по поиску ценностей из Великобритании Роже-Георгий Людвиг Гариэль. От помощи советской стороны иностранцы отказались наотрез. Они подозревали, и вполне справедливо, что и так за каждым их шагом будет следить ЧК. В экспедициях их сопровождали еще и представители Госбанка — двое сотрудников, которые никому не подчинялись, кроме своего банковского начальства, и писали только ему отчеты непосредственно в Москву. Вот эти отчеты, скорее всего, наиболее объективны из всей документации, связанной с поисками «казанского золота». И поэтому именно они, скорее всего, составляют наиболее секретные данные в деле «Золотое руно».
С 1 октября по начало ноября 1929 года было сделано 16 вылазок из Казани на предполагаемое место. Оно даже было вроде бы найдено, но сроки пребывания в СССР заканчивались, Госбанк и ОГПУ проявляли нетерпение, и, в конце концов, 3 ноября участникам группы предъявили ультиматум: если в течение 120 часов иностранцы не укажут точное место, где можно начать раскопки, то вот вам порог… Да и внутри «иностранного легиона» начались распри — разумеется, из-за денег. И его участники покидают Казань. Они хотели вернуться в следующем году и продолжить поиски, но советское правительство им в этом отказало. Словом, кампания 1929 года результатов не принесла.
После этого сокровища искали неоднократно. Последняя попытка была предпринята в 2009 году, когда золотоискательную экспедицию снарядили силовики Татарстана. Экспедиция обнаружила навесной замок небольшого размера, предназначенный для ящиков или сундуков, осколки керамической и стеклянной посуды, где сохранилась надпись «Казань», фрагменты металлических полос из тонкого и толстого железа с отверстиями от гвоздей и кости домашних животных. А еще патроны к пистолету Mannlicher. Есть сведения, что такие пистолеты либо преподносили в дар офицерам царской армии, либо вручали за победу в спортивных соревнованиях белогвардейцам.
Так что золото под Казанью пока ждет своего часа.
На фото: гигантские запасы золота российской империи в подвалах Казанского банка, 1918 год.
Регистрация
Ответить надА Сентябрю. Похоже она полгода не могла войти)) Дааа, с праздником 1 мая ! 
Какие бантики 
супер!
Счастья, здоровья и удачи!
Похожие темы (5)
30 Июля 2018, 13:13